Размножение в неволе. Как примирить эротику и быт - Эстер Перель

Эгоизм интимных удовольствий

Меня всегда интересовали люди, которые умеют находить баланс между собой и другими на эмоциональном уровне, но никак не могут найти его в области физиологического. Этим людям страшно слиться с партнером во время секса, они боятся потерять себя, и страх так силен, что они защищаются либо блокируя свою сексуальность, либо пытаясь найти удовлетворение на стороне. Психоаналитик Джессика Бенджамин пишет: «Борьба ребенка за независимость происходит внутри тела и в контексте телесных удовольствий». У взрослого все точно так же.

Когда Джеймс впервые вошел в мой кабинет, он сел и сказал: «У нас со Стеллой отличный брак, но с сексом всегда была проблема». Джеймсу кажется, что отношения со Стеллой подавляют его сексуальность, и он сильно нервничает из-за этой эротической несовместимости. Как бы он ни был возбужден, как только приближается Стелла, он начинает думать только о том, справится ли он с задачей: «Сохраню ли я эрекцию?», «Не слишком ли быстро я кончу?», «А Стелла получит оргазм?» Секс превращается в гонку: успеет ли он добежать, пока длится эрекция? Ни о каком удовольствии и речи нет, пока Джеймс думает только об одном. Он не может флиртовать, не может пробовать ничего нового, так как все, что выбивает его из привычной колеи, повышает риск. А страхи запускают цепную реакцию, и неуверенность Джеймса парализует Стеллу. Она чувствует, что он где-то в своих мыслях, не здесь, жалуется на его невнимательность; это продолжается уже несколько лет.

– Расскажите мне о вашей матери, – прошу я Джеймса.

– О матери? Вы прямо к делу, да? Несколько лет назад я уже ходил к психотерапевту, и она тоже сразу завела разговор о матери. Это ничего не изменило. Моя жена ни в чем не похожа на мою мать.

– Начиная погружаться в проблему, я стараюсь добраться до первоисточника. Я точно не буду говорить вам, что вы женаты на вашей матери. Но все мы впервые узнаем о том, что такое любовь и вообще отношения, в собственной семье. Никто больше – ни друзья, ни увлечения, ни учителя, ни любовники – не имеют такого эмоционального резонанса. Так что расскажите мне о матери.

Из разговора я узнаю, что Джеймс очень тонко чувствовал настроение матери и подстраивался под него, а ей часто бывало одиноко и грустно. Она ненавидела шум, не любила беспорядка и волновалась, когда Джеймс и его сестра начинали играть слишком бурно. Она была хорошей матерью, но вечно очень взвинченной. «Я всегда с большим трудом соответствовал ее желаниям. Ей нужно было, чтобы семьдесят два предмета были расставлены точно по местам, тогда она успокаивалась». Для матери Джеймс был поддержкой, компанией, собеседником. (Отца она называла «кошелек».) «Когда я стал старше и мне захотелось тусоваться с друзьями, она во мне разочаровалась. Она говорила мне „желаю хорошо провести время“, но говорила это так, что провести время хорошо было очень сложно». Джеймс рос, разрываясь между стремлением не огорчить мать и потребностью жить собственной жизнью. «Я получил стипендию в Стэнфорде, и переезд через полстраны оказался лучшим выходом. Этого она меня лишить не могла. Я уехал, но увез с собой тяжелый груз вины».

Когда Джеймс впервые встретился со Стеллой, она показалась ему видением. «Все в ней было таким элегантным, таким живым, ярким. Вот женщина, которая не боится выделиться. Она как будто вся светилась». Стелла – полная противоположность матери Джеймса, и впервые в жизни он полюбил женщину, не нагружающую его ответственностью и чувством вины. Более того, Стелла отвергала его попытки слишком заботиться о ней, объясняя, что ее это душит. Теперь ему смешно вспоминать, как он переживал всякий раз, когда планировал что-то, в чем не могла участвовать она, – он вечно боялся ее разочаровать. И постоянно спрашивал: «Ты не возражаешь?» – доводя ее до бешенства. В итоге Стелла не выдержала: «Слушай, я тебе не мать. Тебе не нужно спрашивать у меня разрешения». Стелла показала Джеймсу на собственном примере, что можно быть с кем-то в эмоционально близких и безопасных отношениях, но не чувствовать себя так, как будто приносишь жертву. Утверждая свою независимость, Стелла снова и снова говорила, что она не хрупкая барышня и что ее благополучие не зависит лишь от одного Джеймса. Любовь имеет цену, но не должна требовать отказа от самого себя.

Во многих отношениях браку Джеймса и Стеллы можно позавидовать. Им хорошо вместе. Он все еще умеет ее рассмешить, а она – самый жестокий критик его работ (Джеймс – графический дизайнер), да и всего остального, что он делает. Джеймс полностью ей доверяет. Стелла – реалист и говорит так: «Даже когда я его ненавижу, мне с ним не скучно. Как только станет скучно, я уйду». Они вместе тридцать один год, у них четверо детей, они отремонтировали два дома, потеряли родителей, пережили рак груди Стеллы и даже увидели первого внука. Это позитивная сторона их союза.

Но в центре такой пасторальной картины лежит минное поле, коим является секс: тут разгораются их самые яростные споры. Она хочет, он нет. Она хочет это обсуждать, он нет. Она злится. Он защищается. После стычки и трудного разговора они медленно приходят в себя. Это длится бесконечно долго, а в последнее время все стало еще хуже.

Многие годы Стелла жаловалась, что лишь она волнуется о сексуальной стороне их жизни: «Только я думаю об этом, только я этого хочу, только благодаря мне хоть что-то происходит. Если я предоставлю все Джеймсу, эротика в нашей жизни вообще закончится». Джеймс признает, что сам предлагает секс, только когда более-менее уверен, что она не согласится. Так он сохраняет впечатление некоторого участия. Стелле очень не нравится быть той, кто «все делает», но она боится пустить все на самотек, так как не хочет остаться в пустоте. Лучше лишь предполагать, что Джеймсу все это, возможно, больше не интересно, чем воочию убедиться в этом.

С тех пор как у Стеллы наступила менопауза, ее сексуальное желание резко ослабло. И подтвердились ее худшие опасения: раньше недостаточно инициативное отношение Джеймса к сексу компенсировалось ее активным поведением, а теперь все стало очевидно. Стелла в панике, так как понимает, что сексу в ее жизни скоро придет конец. «Мы же теперь как соседи по комнате в студенческом общежитии. Теперь мне особенно нужно, чтобы он немного постарался, а он не хочет». Я отвечаю Стелле, что, наверное, со стороны и правда кажется, что он не хочет, но, скорее всего, он просто не знает, как и что именно сделать. С наступлением менопаузы нарушился привычный шаблон поведения, сложившийся в семье много лет назад, еще в начале отношений. Но это открывает перед парой новые возможности.

Джеймс склонен фокусироваться на результате, компенсируя им недостаточно сильное желание. Он предвидит возможное фиаско, нервничает, и в итоге его мрачные опасения сбываются. Он чувствует себя униженным и немужественным и начинает все больше бояться настоящей импотенции, в силу чего готов бросить это дело, даже не пытаясь довести его до конца. Джеймс так старается все сделать хорошо и правильно и сохранить эрекцию для Стеллы, что совершенно выпускает ее саму из виду. Он думает, что из кожи вон лезет, чтобы сделать ей приятное, а ей кажется, что он о ней и не думает. Это становится предметом бесконечного спора между партнерами. В разговоре с Джеймсом я замечаю, что уделять внимание исключительно физиологическим аспектам секса – самый неэротический подход. Мне кажется, что Джеймс смотрит на ситуацию слишком узко, а перспектива сексуальных отношений с женой, необходимость демонстрировать желание и выражать вожделение его явно угнетает.

Когда я спрашиваю Джеймса, был ли у него вообще когда-нибудь сексуальный опыт без напряжения и тревоги, он отвечает: «Только когда я мастурбирую». Это важно, так как свидетельствует о том, что никаких медицинских проблем нет и что с технической точки зрения Джеймс в хорошей форме. Во время мастурбации, когда никто от него ничего не требует, Джеймс прекрасно справляется. Он фантазирует о женщинах сладострастных, пытающихся его заманить и соблазнить, и уж точно не уязвимых. Тут ему не нужно бояться ранить их своим эгоизмом, и чувство вины не препятствует наслаждению. Такой свободы Джеймс никогда не испытывал в отношениях с женой, и осознание этого помогает нам понять причину, блокирующую эротическое поведение.

Джеймс не умеет получать сексуальное удовольствие в присутствии любимой женщины. Не имея возможности удовлетворить и себя, и Стеллу одновременно, он в итоге не приносит удовольствия никому. Хотя с эмоциональной и интеллектуальной точки зрения он вполне способен провести границу между собой и женой: он терпеть не может музыку, которая нравится ей, отказывается носить итальянские костюмы, а однажды даже проголосовал за республиканцев, просто в отместку жене, – но в контексте сексуальных отношений его осознанность исчезает. Он боится, что, если увлечется собственными желаниями и хоть на мгновение забудет Стеллу, она страшно обидится.